труды - works

≈ Главная Об авторе и трудах Книги Статьи и доклады ≈

≈ Воспоминания Экспедиции Документы Письма ≈

≈ Фотогалерея Аудио Видео Мои гости ≈

Советская музыка, 1973, № 1, с. 59–69.

Э.Алексеев, В.Волохов, Г.Головинский, Г.Зараковский

НА ПУТЯХ ИССЛЕДОВАНИЯ МУЗЫКАЛЬНЫХ ВКУСОВ

ОТ РЕДАКЦИИ. Публикуемая ниже статья — плод совместных усилий музыковедов (Э.Алексеев и Г.Головинский знакомы читателям журнала) и психологов. Георгий Михайлович Зараковский и Владимир Фёдорович Волохов — научные сотрудники факультета психологии МГУ имени Ломоносова. Частично данные описываемого исследования были изложены в докладе Э.Алексеева и Г.Головинского «К вопросу о социально-психологической обусловленности музыкальных вкусов» на Международном симпозиуме «Новые типы музыкального поведения молодёжи в индустриальном обществе», проходившем в сентябре прошлого года в Вене.

Говоря о своей работе, авторы заметили, что она является «пробной», «пилотажной», небольшим экспериментальным исследованием, цель которого — сформулировать рабочие гипотезы и провести предварительную обработку методики. С таким скромным определением жанра и научной масштабности статьи нельзя не согласиться. Действительно, выбор и объекта эксперимента (весьма специфическая в социальном отношении аудитория Московского музыкального молодёжного клуба), и конкретной музыкальной программы (ни одного сколько-нибудь значительного произведения советских авторов, ни одного фольклорного образца), и сугубо «личностного» вопросника — всё это, равно как и отдельные предположительные выводы и наблюдения авторов, носит предварительный, гипотетический характер. Вместе с тем задачи и перспективы, которые выдвигает музыкальная социология, переживающая ныне свою «вторую молодость», энтузиазм, с которым отнеслись Э.Алексеев, В.Волохов, Г.Головинский, Г.Зараковский к своей работе, заслуживают общественного внимания и поддержки.

Наше время характеризуется повышенным вниманием к человеческой личности в её интеллектуальных и эмоциональных проявлениях. Проблемы мышления, характера, психологического склада широко обсуждаются не только в специальных работах, но и в обшей прессе, в различного рода популярных изданиях. Напомним, к примеру, как быстро разошлись оба издания книги А.Платонова «Занимательная психология» и сборник тестов английского психолога Г.Айзенка «Проверьте свои способности», с каким неизменным интересом встречаются посвященные психологии материалы в научно-популярных журналах «Наука и жизнь», «Знание — сила» и других.

Причины этого весьма разнообразны. Они не только в том, что человеческая личность всегда была и остаётся увлекательнейшей загадкой для людей, волнующей их тем более, что здесь неизбежно присутствует субъективный момент: познавая другого, мы узнаем нечто новое и о себе! В век научно-технической революции, в век активного наступления машин интерес к человеку и всему человеческому питается стремлением — пусть не всегда осознанным — к сохранению духовных ценностей, эмоционального богатства, в котором люди нуждаются сейчас ничуть не меньше, чем прежде.

Всюду, и в нашей стране и за рубежом, сейчас резко повысился интерес к гуманитарным областям знания. «Возможно, это объясняется тем, что ещё недостаточно изучены многие социально-психологические закономерности», — таково мнение академика А.Минца, с которым тесно перекликается точка зрения другого известного советского ученого, математика и философа, академика А.Александрова: «Для меня не подлежит сомнению, что передний фронт науки перемещается теперь в область социологии, социальной психологии и вообще «человековедения»¹ .

Пожалуй, одна из самых сложных человековедческих проблем лежит в сфере восприятия искусства и, в частности, музыки. Здесь смыкаются интересы искусствоведов и психологов, социологов и философов, ибо очевидно, что единый, целостный акт художественного восприятия есть в сущности сложный комплекс, в котором содержание, предмет восприятия (что воспринимается ), тесно сплетено с его механизмом, с процессом восприятия (как воспринимается ), причинная обусловленность восприятия социальными и личностными факторами (почему так воспринимается ) — с обусловленностью самим уровнем развития и понимания данного вида искусства (все ли и всегда ли так воспринимают ) и т. д. и т. п.

Ответы на отдельные из этих вопросов начинают «нащупываться» и кое-что начинает проясняться благодаря работам советских и зарубежных исследователей² . Однако в целом область музыкального восприятия всё ещё изобилует «белыми пятнами», а механизм формирования массовых музыкальных предпочтений до сих пор, по существу, остаётся «чёрным ящиком», проникнуть внутрь которого, работая раздельно, не в силах ни социологи, ни психологи, ни музыковеды.

Общеизвестно, что разные люди отдают предпочтение разного рода музыке. Иначе говоря, если оставить в стороне чисто прикладную музыку (для танцев, зарядки, так называемую производственную музыку и т. д.), обслуживающую более или менее всех, то каждый род музыки имеет своего преимущественного потребителя. Бытует мнение, что расслоение слушателей находится в полной зависимости от социально-демографических факторов и в первую очередь от социального положения и образования³ . Это кажется само собой разумеющимся — человек отбирает для себя определённые типы музыки, всё равно — лёгкой пли серьёзной, в зависимости от того, что популярно в окружающей его культурной среде, какие представления о художественных ценностях складываются в его социальной группе, а также в связи с его общей музыкальной подготовкой (учился ли музыке, владеет ли музыкальным инструментом).

Однако безусловный интерес представляет не только первичная дифференциация слушателей по крупным социальным слоям или по образовательному цензу, но и дальнейшее, более тонкое их разделение. Скажем, есть ли различие в музыкальных предпочтениях не только между молодыми и пожилыми, между рабочими и интеллигентами, но и между рабочими-мужчинами и рабочими-женщинами, между интеллигентами-«технарями» и интеллигентами-«гуманитариями»?

Проблема массовых музыкальных вкусов становится сейчас по-новому актуальной. И не только в связи с решительным вторжением новых коммуникационно-технических средств и коренными преобразованиями в социальной почве слушательского слоя. Благодаря успехам современной психологии, в частности — социальной психологии, возникает возможность выявить и подвергнуть измерению ранее лишь интуитивно угадываемые связи музыкальных вкусов с чертами психического склада, с самим характером слушательской личности, а не только с её социально-образовательным уровнем.

Какие именно свойства личности и в какой мере обусловливают музыкальные симпатии и антипатии человека? Каковы, таким образом, субъективные, сугубо личностные корни ведущих музыкальных предпочтений? Какова, наконец, та социально-психологическая почва, на которой произрастают те или иные системы массовых музыкальных вкусов? Таковы нелегкие вопросы, возникающие сегодня перед теми, кто приступает к исследованию проблем массового музыкального восприятия, проблем, находящихся на стыке музыковедения с социологией и психологией.

* * *

Проблему слушательских вкусов нельзя решить умозрительно. Путь к решению лежит лишь через широкую серию конкретно-социологических исследований и психологических экспериментов, приступая к которым необходимо не только ограничиться разумными пределами, но и особое внимание уделить вопросам методологии и методики. Обычно такой цели служат небольшие пробные, так называемые «пилотажные» исследования. Главное внимание уделяется в них формулированию рабочих гипотез и предварительной отработке методики. О результатах одного из таких экспериментов и пойдёт речь в настоящей статье.

Эксперимент был поставлен 4 февраля 1971 года на базе Московского молодежного музыкального клуба. Он продолжался 50 минут. Участвовало 114 человек, от которых было получено 109 полноценных анкет.

Аудитория Московского молодежного музыкального клуба, функционирующего при Всесоюзном Доме композиторов с 1965 года, была выбрана нами не случайно. Среди постоянных членов клуба преобладает молодёжь — студенты, инженеры, биологи, врачи, математики, словом, люди разных специальностей в возрасте от 18 до 35 лет, обладающие известным навыком слушания музыки разных эпох и стилей, в том числе и современной. Большинство регулярных заседаний клуба посвящается творческим встречам с композиторами и исполнителями, вопросам взаимодействия музыки со смежными искусствами, с наукой и техникой, среди дискутируемых тем часто оказываются проблемы личности художника и отражения в его творчестве примет времени, специальные вопросы психологии музыкального творчества и музыкального восприятия. Повышенный интерес к музыкально-психологическим проблемам, сама творческая, доверительная обстановка молодежного круга представляется нам очень благоприятной для социально-психологических наблюдений и экспериментов, в том числе и для повторных.

Описываемый эксперимент состоял из двух основных частей: звучащей музыкальной анкеты и специального психологического теста.

Выявляя отношение слушателей к различным типам музыки, мы избрали метод звучащих анкет, поскольку он в наибольшей степени отвечает специальным целям данного исследования. Сущность его заключается в том, что испытуемым предлагаются конкретные музыкальные произведения (целиком или в виде более или менее законченных фрагментов), которые они должны оценить по определённой шкале баллов и ответить на вопросы о содержании и особенностях прослушанной музыки. В «беззвучных» анкетах, применяемых большинством социологов, чаще всего встречаются «сухие», абстрактные понятия типа «романсы советских композиторов» или «классические симфонии, инструментальные концерты, оркестровые пьесы»⁴ .

Не говоря о том, что многие испытуемые, как правило, имеют весьма смутные представления о реальном значении жанровых «ярлыков», как и вообще о содержании большинства музыкальных терминов, в таких анкетах оказывается выключённым момент непосредственного музыкального восприятия, отсутствует непосредственный эмоциональный отклик на музыку, что делает практически неосуществимыми некоторые аспекты психологического исследования. Звучащие же анкеты открывают широкое поле для изучения живой слушательской реакции, исключая при этом разнобой в ответах, вызванный терминологической неясностью⁵ .

Музыкальная программа эксперимента состояла из следующих произведений (в порядке исполнения):

И.С. Бах. Трёхголосный ричеркар из «Музыкального приношения» (Musikalisches Opfer).
А.Веберн. Струнный квартет ор. 28.
К.Дебюсси. Прелюдия «Фейерверк».
С.Рахманинов. Третья симфония, медленная часть, 1 раздел (до смены темпа).
А.Скрябин. Прелюдия ор. 27, № 1.
А.Бабаджанян. Песня «Сердце на снегу» в исполнении Муслима Магомаева.
Босса-нова в исполнении оркестра Квинси Джонса.

Фортепианные прелюдии Дебюсси и Скрябина были исполнены приглашённым на вечер пианистом, остальные номера программы прозвучали в магнитофонной записи⁶ .

Каковы были принципы составления программы и какие идеи были в неё заложены?

Прежде всего мы стремились к тому, чтобы программа включала достаточно яркие и типичные, но в то же время не очень знакомые (за исключением песни Бабаджаняна) образцы различных жанров и стилей. Первые пять номеров представляют так называемую серьёзную музыку, два последних — лёгкую (если воспользоваться этим весьма условным делением). Произведения Баха, Дебюсси, Рахманинова и Скрябина можно отнести к классической музыке в самом широком смысле этого слова, квартет же Веберна — образец «музыки новых средств» (мы будем пользоваться этим рабочим термином, имея в виду собственно звуковую структуру).

Среди произведений Баха намеренно выбрано такое, в котором на первом плане интеллектуальное начало. С другой стороны, произведения Рахманинова и Скрябина использованы как образцы музыки ярко эмоциональной, хотя и различной по характеру эмоций, тонусу, звуковой структуре (широкая элегически-страстная мелодичность песенного типа преобладает у Рахманинова, драматизм и патетика, бурная аккордовая фактура — у Скрябина)⁷ . Прелюдия Дебюсси была привлечена в качестве ярко программного произведения, имеющего соответствующее назначение и в этом смысле отличающегося от остальных четырёх «серьезных» произведений.

В качестве типичного современного эстрадного шлягера, динамичного и с чертами гипертрофированной, выставленной напоказ чувствительности (подчёркнутой к тому же исполнителем), нами была использована песня А.Бабаджаняна, особенно популярная в тот период. Таким образом, в отличие от остальных номеров программы, популярность вещи, как неотъемлемый признак жанра, стала здесь одним из основных критериев отбора. И наконец, босса-нова в исполнении джазового состава — современная танцевальная пьеса, бодрая и подчёркнуто ритмичная, импульсивная, влекущая к движению. Кстати, эта пьеса также не слишком знакома аудитории, что должно было обеспечить «первичность», непредвзятость отношения и свежесть восприятия.

Каждое прослушанное произведение следовало оценить по пятибалльной системе — от «очень не нравится» (1) до «очень нравится» (5). После всей музыкальной программы предлагался ещё один вопрос, отчасти контрольный, который, кстати сказать, часто используется в музыкально-социологических анкетах: «Если у Вас свободный вечер и есть возможность выбора, то что Вы предпочтёте: оперу, вечер народной песни, оперетту, симфонический концерт, камерный концерт (серьёзная музыка), эстрадный концерт».

В качестве дополнительных гипотез предполагалась дифференциация слушателей по ряду специальных признаков: по предпочтениям, отдаваемым в целом более эмоциональной или более интеллектуальной музыке, по количеству и характеру возникающих ассоциаций, по преобладанию в процессе восприятия аналитичности над целостностью, «суммарностью» или наоборот. Для этого слушателей просили после каждого произведения указать: 1) какие чувства вызвала у них прослушанная музыка; 2) какие образы, представления, мысли возникли во время слушания; 3) какая сторона музыки произвела наибольшее впечатление. Для ответов на все эти вопросы предлагался набор готовых характеристик, и испытуемым оставалось фиксировать в виде ответа номер наиболее подходящих. Кроме того, слушателям давалось ещё одно задание, выходящее за пределы «закрытой» анкеты (то есть анкеты с фиксированным набором ответов): каждому прослушанному произведению предлагалось дать программное название.

Этот способ выражения отношения к музыке оказался весьма эффективным и дал немало интересных данных, вполне сопоставимых (после некоторой предварительной обработки) с результатами «закрытых» ответов.

Психологическая часть анкеты представляла собой специально подготовленный вопросник, дихотомические ответы на который должны были основываться на самооценках человека по самым разным параметрам его характера, мотивам и формам предполагаемого поведения в различных жизненных ситуациях. Вопросник был составлен на основе разработанной В.Волоховым анкеты «Психологическая шкала личности» (ПШЛ), показавшей свою надёжность в целом ряде специальных и разнопрофильных психологических экспериментов⁸ .

Подбор вопросов и особая схема их расстановки позволили выявить и оценить степень выраженности целого ряда психологических свойств личности, которые, как нам кажется, могут оказывать влияние на восприятие и оценку музыкальных произведений.

В результате обработки психологической части анкет мы получили возможность оперировать со следующим рядом основных личностных свойств, определяемых по методу ПШЛ:

Таблица 1

№№ пп	Название психологического свойства	Содержание понятия
1.	Уравновешенность (Ур)	Равновесие процессов возбуждения и торможения в коре головного мозга, отсюда — преобладание спокойного поведения в различных жизненных ситуациях.
2.	Сила нервной системы (Сил)	Способность выдерживать большие психические нагрузки, действовать в напряжённой обстановке.
3.	Эмоциональная лабильность (ЭЛ)	Степень быстроты смены настроений, эмоциональной реактивности в различных ситуациях.
4.	Ригидность (Риг)	Затрудненное переключение с одного вида деятельности на другой.
5.	Нейротизм (Н)	Острота переживания жизненных конфликтов.
6.	Интроспекция (Ин)	Склонность и способность к самоанализу, самонаблюдению.
7.	Самокритичность (Скр)	Степень критичности по отношению к собственному поведению, ошибкам, недостаткам характера.
8.	Склонность к риску (Риск)	Способность к поступкам с неизвестным исходом, к действиям, которые могут привести к осложнениям.
9.	Экстравертность (Эк)	Стремление к множественным человеческим контактам, активному общению с окружающими.
10.	Агрессивность (Аг)	Склонность к «давлению» на окружающих, особенно в конфликтных ситуациях.
11.	Автономность (Авт)	Независимость поведения и суждений, склонность к выделению своей личности из коллектива.
12.	Лидерство (Лид)	Стремление возглавить коллектив.
13.	Уровень притязаний (УП)	Оценка собственных возможностей, степень удовлетворенности достигнутым.
14.	Социальная откровенность (СО)	Склонность делиться с окружающими своими планами, намерениями, желаниями.
15.	Уровень искренности	Степень искренности в ответах на вопросы анкеты.
16.	Истероидность	Повышенная нервозность, обнаруживаемая в различных жизненных ситуациях.

В анкете, разумеется, присутствовали и вопросы «паспортного» характера (они задавались в перерыве между музыкальной и психологической частями эксперимента). Кроме обычных данных (пол, возраст, профессия и т. д.) выяснялась также музыкальная подготовка с помощью двух вопросов: «Имеете ли Вы музыкальное образование (окончили музыкальную школу, училище, вуз)?» и «Играете ли Вы на каком-либо музыкальном инструменте или поёте?»⁹ .

* * *

Итак, каковы же результаты нашего исследования?

Статистическая обработка 109-ти отобранных анкет велась в различных аспектах. Полученные данные характеризуют рассматриваемую аудиторию и по её социально-демографическому составу, и по основным психологическим свойствам, и по музыкальным предпочтениям¹⁰ .

В составе аудитории, о котором идёт речь и который оказался вполне репрезентативным для Московского молодежного музыкального клуба в целом, — 67 процентов женщин, 69 процентов представителей негуманитарных (технических и естественнонаучных) специальностей, 80 процентов не имеют музыкального образования, 57 процентов не занимаются музицированием — не играют на инструменте и не поют. Подавляющее большинство — лица с высшим образованием, в том числе незаконченным (студенты).

Имеют свои особенности и обобщённые характеристики аудитории по ряду психологических признаков. Наглядное представление об этом дают сглаженные кривые распределений, приводимые на рис. 1¹¹ .

Здесь отобраны данные по шести личностным характеристикам: эмоциональной лабильности, ригидности, интроспекции, экстравертности, лидерству и уровню притязаний. Среди этих психологических показателей лишь по двум свойствам распределения являются нормальными (одновершинными, симметричными, однородными): по ригидности (график 2) и экстравертности (график 4). По другим признакам присутствующие на вечере распределялись неравномерно. В их составе преобладали лица с несколько повышенной эмоциональной лабильностью (график 1, сдвиг вправо) и склонные к самоанализу (график 3, также сдвиг вправо). Наоборот, сравнительно невелика оказалась доля лиц, претендующих на лидирование (график 5, сдвиг влево). Двухвершинный характер кривой распределения по уровню притязаний (график 6) свидетельствует о неоднородности проявлений этого свойства в контингенте.

Рис. 1

Переходя к слушательским предпочтениям, обнаружившимся в нашем эксперименте, дадим прежде всего графики, демонстрирующие распределение оценок каждого произведения музыкальной программы¹² .

Рис. 2

Для начала отметим общий сдвиг распределений вправо (в сторону высоких баллов), что свидетельствует о тенденции высоко оценивать любую музыку. Бесспорно высокую оценку, естественную в подготовленной аудитории, получила серьёзная классическая музыка (см. особое предпочтение, оказанное произведениям Баха и Рахманинова). Думается, что медленная часть рахманиновской симфонии привлекла своей открытой эмоциональностью и вдохновенной песенной мелодикой; на отношение же к Баху, кроме непосредственного воздействия самой пьесы, оказал, вероятно, некоторое воздействие момент «престижности»: того высокого положения, которое музыка Баха a priori занимает в системе художественных ценностей молодой интеллигенции.

Сдержанное отношение было проявлено к квартету Веберна. Больше всего оказалось тех, кого эта музыка оставила равнодушными (39 человек), далее следуют те, кому она понравилась (35) и не понравилась (26 человек).

Обратим внимание на значительное количество людей, затруднившихся в оценке Веберна (нулевая отметка): 9 человек не смогли выразить своё отношение к этой пьесе. Аналогичные затруднения — в оценке фортепианной прелюдии Дебюсси (6 человек) и особенно Скрябина (15 человек). Быть может, какую-то часть аудитории не вполне удовлетворила исполнительская трактовка¹³ , и одни слушатели распространили своё недовольство на отношение к самой музыке (17 «равнодушных» у Дебюсси, 18 — у Скрябина, что весьма значительно для классической музыки), другие же, в виду отсутствия в анкете оценки исполнения — явный дефект методики! — вообще воздержались от всякой оценки. Однако вполне может быть, что соединение в одной программе магнитной записи и живого исполнения воздействует на восприятие особым, пока ещё не совсем ясным образом.

Примечательный материал, касающийся содержания восприятия и природы возникающих при этом ассоциаций, дали названия, придуманные слушателями в ходе эксперимента. Проявленные здесь способности оценивались в баллах (в зависимости от количества названий, их содержательности и соответствия музыке), и высокие баллы истолковывались нами как дополнительное свидетельство ярко выраженной ассоциативности музыкального восприятия (о числовом выражении данной связи будет сказано позднее).

Больше всего названий получили первые четыре номера программы. Если прелюдия Дебюсси вызвала названия преимущественно живописно-картинного и эмоционального плана («Цветные блики», «Искрящиеся балки», «Всплывающий со дна замок», «Весна», особенно часто — «Море», «Гроза», «Страсть», «Смятение чувств»), то симфония Рахманинова — названия, запечатлевшие широкие пространственные образы и связанные с ними высокие обобщения («Летний день за городом, простор, поле, гроза... Родина» — типичный пример; а также «Полевые просторы», «Бесконечный простор», «Гармония», «Пробуждение», «Дыхание весны»), а в названиях пьесы Баха отразилось и её эмоциональное восприятие («Грусть», «Тревога», «Осень», но также — «Весна, ветер», «Вешние воды») и восприятие её интеллектуально-философского содержания («Зрелость», «Обособленность», «Пластика», «И нет ничего нового на Земле», «Вечный город», «Жизнь в отражении. Диалоги»).

Весьма специфично выразилось отношение к образному строю веберновского квартета: ни для какого другого произведения круг привлекаемых понятий не был столь широк. Здесь и абстракции («Замкнутый круг», «Странность. Хаос», «Неопределённость», «Пространство»), и эмоциональные ощущения («Тягостность», «Безысходность», «Ночь, один в тёмной комнате», «Последнее прощание», «Одиночество»), и более «зримые», предметные представления («Пустынное горное плато», «Хрустальный паук». «Слякоть, бесконечная пустота»¹⁴ , «Кикимора», «Фантасмагория», «Солнечный зайчик»), и даже явные заимствования из естественнонаучной и технической сферы («Деление клеток», «Робот на прогулке», «Вакуум»).

Сравнивая слушательские описания музыки Скрябина, а также названия, приводимые в работе С.Беляевой-Экземплярской, с нашими данными по поводу той же прелюдии, можно заключить, что большинство слушателей воспринимают эту патетико-драматическую музыку в основном так же, как она воспринималась 50 лет назад. Некоторые названия совпадают буквально: «Порыв» (у нас — трижды), «Смятение» (у нас — трижды, у Беляевой-Экземплярской — «Смятение внутреннего мира»), «Буря». Однако несколько менее остро ощущаются теперь напряжённость и возбуждённость музыки; состояния тревоги, страха, жути, встречавшиеся у С.Беляевой-Экземплярской, почти отсутствуют; кроме того, отсутствуют связи с такими эпохальными и близкими тому времени событиями, как война и революция¹⁵ . Зато некоторыми современными слушателями музыка конкретизируется совсем в иных образах, возникает иное её эмоциональное ощущение: «Перед стартом», «К далёкой звезде», «Голубь, рвущийся из клетки». «Лето», «Терпкость», «Вопрос» и т. п.

Как бы ни были занимательны приведённые факты сами по себе, куда важнее раскрыть связи между ними и представить их в количественном выражении. Это оказалось возможным благодаря приёмам математической статистики, использование которых было предусмотрено методикой нашего эксперимента.

* * *

Одним из способов оценки связи и параллелизма между разноаспектными признаками был в нашем эксперименте метод определения коэффициента сопряжённости (Q). Ограниченные цели эксперимента — первоначальное установление малопредсказуемых связей — допускали также использование сравнительно простого, но дающего вполне удовлетворительную точность результатов метода определения коэффициента ассоциации (r)¹⁶ .

Оба метода предусматривают предварительное построение распределений (аналогичных приведённым на рис. 1 и 2), их перевод в сопоставимые системы баллов и последующую статистическую оценку связи каждой отдельной пары признаков. Чем теснее коррелируют между собой сопоставляемые признаки, чем основательнее, следовательно, возможное взаимодействие между ними, тем выше абсолютное значение соответствующего показателя (коэффициента), которое колеблется в пределах от —1,0 до +1.0. При этом возможны как прямая, так и обратная зависимости. Если с возрастанием одного качества (свойства, признака, балла) возрастает и другой, то есть если связь между показателями прямая, то получаемый коэффициент имеет положительное значение. Напротив, если увеличение одного признака оказывается связанным с угасанием другого, соответствующий показатель будет иметь отрицательное значение.

Подобный способ числового выражения корреляционных связей можно проиллюстрировать, не выходя за пределы одной группы свойств, например для того, чтобы показать взаимозависимость одних лишь музыкальных оценок. Кстати сказать, уже и здесь обнаруживаются связи, примечательные с точки зрения музыковедов.

Если прямую зависимость между слушательским отношением к Баху и оценкой Рахманинова можно было предвидеть заранее (коэффициент ассоциации — r =.90¹⁷ ), то соотнесение оценок серьёзной музыки в целом с отношением к лёгкой музыке дало неожиданные результаты. Сама по себе лёгкая музыка была оценена весьма высоко (см. рис. 2), что отнюдь не вызывает удивления. Но любопытно, что высокая оценка Рахманинова в очень большой мере «предопределяет» высокие оценки эстрадной песни (r =.73) и танцевальной босса-новы (r =.76). Ещё парадоксальнее обнаружившаяся — хотя и в меньшей степени — взаимосвязь оценок пьесы Баха и песни Бабаджаняна (r =.48).

По-видимому, структура вкусов современного подготовленного молодого слушателя сложнее, чем можно было бы предполагать. Очевидно, такие свойства песни Бабаджаняна, как подчёркнутая чувствительность и «знойная» мелодичность (хотя и quasi-цыганского пошиба) находят значительное число сторонников среди ценителей эмоциональности и мелодичности — пусть совсем иного уровня — у Рахманинова; не менее привлекает их острая импульсивность и броская мелодико-ритмическая основа танцевально-джазовой пьесы¹⁸ .

Заслуживает внимания ещё один факт: обратная зависимость между оценками Бабаджаняна и Дебюсси (r = –.52), которую можно объяснить полной противоположностью и образов, и эмоционального тона, и музыкальных структур (тип мелодики, гармонии, соотношение между ними и т. д.).

Пояснив таким образом способ количественной оценки обнаруживающихся связей, перейдём теперь к сопоставлению показателей, взятых из разных рядов.

Вряд ли стоит приводить многочисленные цифровые подтверждения бесспорной социально-образовательной обусловленности музыкальных вкусов. Отметим только, что наряду с естественным воздействием таких данных, как возраст, образование, музыкальная грамотность, на оценках серьёзной и лёгкой музыки весьма недвусмысленно сказались и такие факторы, как пол и профессия. Ни одна из 73-х участниц эксперимента не оценила музыку Баха ниже, чем баллом 4, в то время как 5 мужчин (из 36-ти) засвидетельствовали своё равнодушие или даже полное неприятие этой музыки. Ещё красноречивее расхождение между представителями гуманитарных и технических профессии в оценке эстрадного шлягера. Отношение гуманитариев оказалось более критичным (r = –.75).

Примечательно сопоставление демографических данных с некоторыми специфически музыкальными особенностями восприятия. Отметим, например, что у мужчин чаще, чем у женщин, отсутствуют отчётливые ассоциации (r = –.57)¹⁹ . Соответственно, женское восприятие музыки отличается повышенной ассоциативностью (r =.28). Наш эксперимент свидетельствует, что наличие высшего образования несколько снижает оценку музыки открыто эмоционального склада (r = –.47). Правда, не любое высшее образование одинаково воздействует на музыкальные вкусы: гуманитарии (по сравнению с людьми, имеющими технические дипломы) демонстрируют более определённые интеллектуальные предпочтения (r =.40).

Интересно проследить связь отдельных показателей со способностью к аналитически-расчленённому восприятию музыки:

Таблица 2
Связь аналитичности восприятия с полом, образованием, профессией (r)
1.	Женщины	–.36
2.	Имеющие высшее образование	.50
3.	Имеющие гуманитарную профессию	–.63

Кое-что прояснила количественная оценка контрольных вопросов и заданий. Способность придумывать программные названия, как и следовало ожидать, убедительно подтвердила наличие ясно выраженных ассоциаций (r = .81). Весьма показательны связи разноплановых факторов с выбором концерта:

Таблица 3
Связь с выбором оперы или концертов серьёзной музыки (r)
1.	Мужской пол	–.49
2.	Гуманитарная профессия	.50
3.	Наличие музыкального образования	.44
4.	Шпрота вкусов (слабая избирательность)	.79
5.	Способность к погружённому восприятию музыки	.74
6.	Наличие наглядных ассоциаций	.46
7.	Высокая оценка Баха	.89

* * *

Наконец, перейдем к сопоставлению музыкальных предпочтений и характеристик с психологической шкалой личности. Ввиду обилия материалов мы вынуждены отобрать лишь наиболее примечательные (с точки зрения задач эксперимента) связи, ограничившись краткой их интерпретацией. Но даже из немногих сообщаемых фактов можно извлечь дополнительные сведения, сопоставив их с уже приведёнными таблицами и схемами, а также учтя ёмкость избранных психологических показателей²⁰ .

Соотнесём сначала характеристику нашей аудитории по ряду психологических свойств с её отношением к основным типам музыки²¹ :

Таблица 4
Типы музыкальных произведений	Психологические свойства
Типы музыкальных произведений	Экстраверсия	Эмоциональная лабильность	Нейротизм	Интроспекция	Лидерство
Классическая музыка Музыка новых средств Эстрадный шлягер Танцевальная музыка	–.727 –.964 .615	.758 .669 –.680	.813 –.635 .572	.792 .761 –.593	–.634 .823

Из данной таблицы следует, что самыми «немузыкальными» людьми должны оказаться экстраверты. В противоположность интравертам им нравилась в нашей программе (и то не очень сильно) лишь эстрадная песня. Оценку всех других жанров они склонны были занижать. Своеобразный отпечаток накладывает на восприятие музыки стремление к лидерству. Лица с ярко выраженным этим свойством (как, впрочем, и интраверты) склонны высоко ценить музыку новых средств, но при этом (в отличие от интравертов) не слишком высоко ставят музыку классических традиций. Мы допускаем, что подобная позиция не столько отражает истинные вкусы, сколько служит средством выделить себя из коллектива.

Имеет смысл сопоставить с тем же рядом психологических показателей и некоторые специфические особенности слушательского восприятия:

Таблица 5
Свойства музыкального восприятия	Психологические свойства
Свойства музыкального восприятия	Интраверсия	Эмоциональная лабильность	Нейротизм	Интроспекция	Лидерство
Ассоциативность Сосредоточенное восприятие Аналитически-расчленяющая способность	.746 .898 –.673	.629 –.751	.735 .892	.887 –.646 .937	–.650 .694

Как видим, ассоциативность при восприятии музыки более свойственна людям интравертированным, подвижным в эмоциональном отношении, повышенного нейротизма и склонным к самоанализу. Любопытно, что большой целостностью восприятия и погруженностью в музыкальные ощущения обладают, по-видимому, лишь интраверты. Эмоционально лабильные и склонные к рефлексии люди показали в этом отношении обратный результат. Не исключено, впрочем, что эти люди не смогли по-настоящему сосредоточиться на звучащей музыке в силу непривычной обстановки эксперимента.

Ориентируясь на приведённые показатели, можно попытаться составить некоторые комбинации лнчностно-психологических свойств, наиболее способствующие глубокому музыкальному восприятию. Так, к примеру, можно предвидеть своеобразное сочетание аналитического и ассоциативно-образного восприятия музыки у лиц с повышенной тревожностью и склонных к самоанализу (см. столбцы: «нейротизм» и «интроспекция» в таблице 5).

Хочется указать ещё на один интерпретационный поворот нашего исследования. Если рассмотреть суммарные оценки конкретных музыкальных произведений сквозь «психологическую призму», поместив каждую из них в полный спектр личностных свойств, то можно соизмерить действие различных психологических факторов в слушательском отношении к соответствующим музыкальным жанрам. Покажем это на примере оценок произведений Баха и Рахманинова²² .

Рис. 3

В каждом случае срабатывает свой, особый набор психологических качеств, одни из которых, активно включаясь в оценочную деятельность (либо так или иначе предопределяя её), создают тенденцию к повышению оценочного балла, другие, напротив, снижают его. Третья группа психологических свойств (и это тоже вполне естественно) остаётся более пли менее нейтральной к оценке конкретного музыкального произведения. По тому, сколько личностных качеств, каких именно и в какой мере оказывается включено в оценочную установку, мы можем судить об общем участии психологического комплекса в слушательском восприятии, в выработке отношения к музыке данного типа.

С этой точки зрения вовсе не все номера нашей музыкальной программы оказались равноценными. Если при восприятии Баха и Рахманинова (см. приведённые диаграммы), а также пьесы Веберна (см. строку «Музыка новых средств» в таблице 4) личностно-психологическая сфера продемонстрировала свою бесспорную активность, то достаточно бросить беглый взгляд на диаграмму психологических свойств, коррелирующих с оценкой модной песни Бабаджаняна, чтобы усомниться в самой возможности вносить психологический аспект в рассмотрение этой оценки.

Рис. 4

Лишь откровенность в коллективе (СО) оказывает здесь воздействие на общую — кстати сказать, и так весьма высокую — оценку шлягера в такой степени, которая позволяет считать обнаруженную связь достоверной при нашей выборке (r =.41). Красноречивый факт, даже если он имеет отношение только к особенностям исследуемой аудитории! Музыкальное восприятие с фактически отключённой личностной сферой, восприятие, минующее сложные психологические мотивы и потому на индивидуально-психологическом уровне плохо объяснимое, — над этим стоит задуматься...

Как справедливо замечает известный советский социолог В.Шубкин, корреляционный анализ, измеряющий характер связей, «не несёт ответственности за сами связи между явлениями». Как именно связаны сопоставляемые факторы между собой, «что является причиной, а что следствием, — на эти вопросы ответ должен дать качественный анализ». Однако, как верно подчёркивается далее, «значение подобного корреляционного анализа заключается в том, что он дает основание для более корректной постановки новых исследований»²³ .

* * *

В нашем эксперименте мы рассматривали три группы данных:

1) социально-демографические сведения о слушателях, включая уровень их общего и музыкального образования и степень активности в отношении к музыке;

2) результаты психологического теста, дающие представление о существенных личностных свойствах аудитории, и, наконец,

3) систему конкретных оценок и ответов на сопутствующие оценочной деятельности вопросы, выявляющие не только вкусы и предпочтения, но и некоторые характерные особенности и критерии музыкального восприятия.

Сама возможность количественно описать связи между этими тремя группами показателей представлялась нам чрезвычайно привлекательной. Следует заметить при этом, что если социальная обусловленность музыкальных вкусов, с одной стороны, и зависимость психологических свойств личности от её социальной позиции, с другой, так или иначе изучались музыковедами и психологами (до сих пор, как правило, раздельно), то взаимоотношения психологических черт личности и массовых музыкальных вкусов являются сравнительно новой и весьма перспективной исследовательской областью. Широкий фронт работ в этой области должен, наконец, привести к построению удовлетворительной типологии музыкальных слушателей, основанной не только на статистике музыкальных вкусов и их социальном расслоении, но и на психологической дифференциации личностных особенностей.

В том же, что научно-обоснованная типология музыкальных слушателей становится сейчас одной из первоочередных проблем музыкальной культуры в целом, сомневаться не приходится, как не приходится сомневаться в том, что эта проблема остаётся одной из ключевых в специфическом комплексе вопросов музыкального восприятия. От того, как она будет решена, во многом зависит успех и теоретических разработок и практики массового музыкального воспитания.

Примечания

¹ См.: «XX век: наука и общество». Анкета «ЛГ» («Литературная газета», 1972, 1 мая, с.11).

² Одна из последних работ в этой области — обобщающая монография Е.Назайкинского «О психологии музыкального восприятия». М., 1972.

³ Такова, например, точка зрения свердловского социолога В.Цукермана, изложенная им в книге «Музыка и слушатель. Опыт социологического исследования». М., 1972.

⁴ Формулировки взяты из анкеты свердловских социологов.

⁵ Метод звучащих анкет, нередко применяемый в специальных психологических и музыкально-социологических работах за рубежом (в 1963 году, например, он был успешно использован в эксперименте Чехословацкого радио совместно с Институтом этнографии), имеет давнюю традицию в нашей стране. Одно из первых советских музыкально-психологических исследований было осуществлено в 1922 году С.Беляевой-Экземплярской совместно с Б.Яворским именно таким методом (см.: Беляева-Экземплярская С. О психологии восприятия музыки. М., 1923).

⁶ Звучание музыки в механической записи, как мы могли наблюдать, нисколько не затруднило её восприятие. Впоследствии этот метод показа музыки был проверен нами в большой (1100 человек) и совершенно неподготовленной аудитории, где он также оказался вполне эффективным. Массовый навык слушания музыки в механической записи, безусловно, сыграл свою роль! В связи с этим интересно вспомнить высказывавшиеся в двадцатые годы опасения по поводу использования в подобных психологических экспериментах механического воспроизведения или, как тогда говорили, «механического инструмента». С.Беляева-Экземплярская, к примеру, писала, что последний «возбуждает не только эстетические сомнения, но может и оказать вредное влияние на слушателей (в смысле непривычности)». Указ. кн., с. 17.

⁷ Выбор скрябинской прелюдии диктовался ещё и тем, что она была использована в экспериментах Беляевой-Экземплярской и Яворского, — нас привлекла возможность сопоставления некоторых результатов.

⁸ Анкета «ПШЛ» включает утверждения типа: «Я легко могу заговорить с незнакомым человеком», «Я не люблю, когда мне часто напоминают о важности моего дела», «Я с большим удовольствием могу бродить один», «Однообразную работу я переношу легко» и т. д. В инструкции, которая даётся перед заполнением анкеты, говорится, в частности: «Если Вы согласны с предложенным утверждением и считаете, что данная черта Вам свойственна, отвечайте знаком плюс. Если Вы считаете, что это качество слабо или вообще не отражает Ваш характер, ставьте знак минус. Долго думать над ответом нельзя, интересна Ваша первая реакция...» (Более подробно о методах изучения психологических особенностей личности и их интерпретации см.: Ананьев В.Г. Человек как предмет познания. ЛГУ, 1969; Гуревич К.М. Профессиональная пригодность и основные свойства нервной системы. М., 1970; Dahlstrom W., Welsh Q. An MMPJ handbook. University of Minnesota Press, 1960; Hanleу С. The "difficulty" of a personality Inventory item. Educational and Psychological Measurement, 1962, p.p. 557-584; Hedlund D. A review of the MMPJ in industry. Psychological Reports, 1965, 17, 875-889, и др.

⁹ Нас интересовал в данном случае не столько уровень владения инструментом или голосом, сколько осознанная потребность в самостоятельном музицировании, то есть активное отношение к музыке.

¹⁰ Необходимо, конечно, оговорить, что все установленные факты, как вполне предсказуемые, привычные, так и более неожиданные, следует рассматривать лишь в качестве характеристик данной конкретной аудитории. Для того чтобы выводы приобрели более широкое, обобщающее значение, они должны быть подтверждены (или опровергнуты) результатами последующих экспериментов, материалы которых в настоящее время обрабатываются.

¹¹ На горизонтальных осях отложены баллы по данным психологическим свойствам; на вертикальных — количество анкет. Пунктирными линиями отмечены средние баллы.

¹² На горизонтальных осях отложены оценки произведений (по пятибалльной системе, нулевые отметки соответствуют отсутствию оценки). На вертикальных осях — количество анкет.

¹³ Повод для такого допущения даёт одна из анкет, в которой в ряду названий против третьего номера (Дебюсси) стоит «Оглохнешь», а против пятого (Скрябин) — «Ничто».

¹⁴ Образ пустоты включают несколько названий.

¹⁵ Указ. кн., с. 68.

¹⁶ Описание этих методов см. в книгах: Каминский Л. Обработка клинических и лабораторных данных. Л., 1959; Урбах В. Биометрические методы. Статистическая обработка опытных данных в биологии, сельском хозяйстве и медицине. Изд. 2-е. М., 1964. Аналогичная техника статистической обработки материалов подробно, с привлечением поясняющих примеров, описана в только что вышедшей из печати монографии В.Ядова «Социологическое исследование. Методология, программа, методы». М., 1972.

¹⁷ При выборке, соответствующей нашему эксперименту, такой коэффициент следует считать очень высоким.

¹⁸ Острая, занимательная ритмика является, пожалуй, наиболее впечатляющей стороной новой лёгкой музыки. Отмечая вызванные песней Бабаджаняна чувства, подавляющее большинство предпочло выделить отчаянную забубенность припева, но не меланхолическую заунывность запева (на вопрос «Прослушанная музыка вызвала у Вас...» 65 испытуемых выбрали фразу «Потребность в движении» и только 6 — «Грусть, омрачённость. тоску»).

¹⁹ Слабо выраженную ассоциативность можно рассматривать как одну из возможных предпосылок парадоминантности восприятия, позволяющей некоторым людям, слушая музыку, успешно заниматься другими делами, в частности осуществлять сложные мыслительные операции.

²⁰ Большинство рассматриваемых нами личностных свойств являются компонентами сложных психологических комплексов. Некоторые из них составляют очевидные пары противоположных, взаимодополняющих или взаимоисключающих качеств (например, «экстраверсия — интраверсия»). В таких случаях высокий балл по одному из свойств автоматически определяет низкий балл по другому. Скажем, критическое отношение к какому-либо музыкальному произведению лиц, стремящихся к независимым суждениям, одновременно и в той же мере свидетельствует о предпочтении, отдаваемом ему «конформистами». Таким образом, в приводимых далее таблицах, к примеру, показатели корреляций с интравертностью могут истолковываться и как показатели связей о экстравертностью (с обязательной заменой знака при коэффициенте).

²¹ Показатели сопряжённости (Q) для таблиц 4 и 5 вычислены по уточнённой методике, включающей в исходную формулу также оценку достоверности. В данной системе отсчёта показатели ниже ±.550 опущены к связи с малой величиной статистической связи.

²² Говоря строго, приведённые диаграммы построены лишь на внешних, статистически выводимых связях между личностными свойствами данного слушательского контингента и оценками конкретной музыки. Но поскольку ясно, что психические свойства в нашем эксперименте скорее определяют музыкальные оценки, чем сами зависят от них, постольку без большой натяжки можно считать, что эти диаграммы указывают не только на наличие множественных связей между двумя разнородными комплексами фактов, но тем самым и на степень и характер участия, принимаемого отдельными психологическими свойствами в формировании слушательского отношения к музыке.

Сплошные горизонтальные линии в центре диаграмм отмечают нулевой уровень (отсутствие корреляции между оценками произведений и психологическими показателями). Коэффициенты сопряжённости, выходящие за пределы, ограниченные пунктирными линиями (уровни достоверности при данной выборке — ±0,3), и выделенные плотной штриховкой, выявляют существенные связи и могут свидетельствовать о воздействии соответствующих психологических факторов на суммарную оценку произведения.

²³ Шубкин В.Н. Социологические опыты. М., 1970, с. 58-59.

Приложение

«БЕЛЫЕ ПЯТНА» И «ЧЁРНЫЙ ЯЩИК»

Реплика

Опубликованная 20 февраля 1973 года в газете «Советская культура» (которая в том году стала органом ЦК КПСС), реплика эта на многие годы «закрыла» социопсихологические исследования музыкальной культуры в СССР. Её тон, отсутствие подписи и броский заголовок напомнили печально известные руководящие оклики 1930-40-х годов. «Чёрный ящик» в заглавии был использован здесь (в отличие от нашей статьи) отнюдь не в качестве кибернетического термина. – Э.А.

Статья «На путях исследования музыкальных вкусов», напечатанная в первом номере журнала «Советская музыка» за 1973 год, выглядит внушительно. Диаграммы, таблицы, графики, пересечённые вертикальными и горизонтальными осями, пунктирными линиями, условные сокращения специальных терминов, многочисленные сноски с указаниями отечественных и зарубежных источников, инструкции пользования таблицами — все это придаёт статье солидный научный вид. Авторы её — Э.Алексеев, В.Волохов, Г.Головинский, Г.Зараковский сообщают о социологическом исследовании, которое они осуществили, чтобы определить «связь музыкальных вкусов с чертами психологического склада», характером «слушательской личности».

Для доказательства этой связи, наглядности выводов и начерчены графики, составлены таблицы, обработаны анкеты. "Сколько же их? Вопрос о количестве анкет естествен и закономерен. Ответ на него достаточно красноречиво говорит о масштабе исследования. Оказывается, в эксперименте, о котором идёт речь, приняли участие 114 человек, от которых получено... 109 полноценных анкет (!). Подобный «размах» социологического исследования несколько настораживает.

Но ещё больше сомнений в серьёзности и научности предпринятого исследования появляется после ознакомления с психологическим тестом, основанным, как пишут авторы, на ПШЛ («психологическая шкала личности»). Составленный по образцу и подобию зарубежных тестов, этот «личностный вопросник» совершенно не учитывает специфики жизни нашего советского, социалистического общества, взаимоотношений личности и коллектива в условиях социализма: «Лидерство», «Агрессивность», «Автономность», стремление выделиться, лидировать в коллективе, противопоставить себя ему — странно звучат эти определения, странно звучат и названия групп, по которым распределяются участники эксперимента — советские студенты, врачи, инженеры...

Трудно согласиться и с программой музыкальной анкеты, в которую не вошло ни одного сколько-нибудь значительного произведения советских композиторов, ни одного произведения на современную тему.

И ещё одно обстоятельство.

В качестве объекта исследования выбрана аудитория Московского молодёжного музыкального клуба, вот уже десять лет функционирующего при Всесоюзном доме композиторов. Характеризуя её, авторы статьи пишут, что она «обладает известными навыками слушания музыки разных эпох и стилей», принимает участие в дискуссиях, проводимых клубом по сложным социальным и философским проблемам взаимоотношения личности художника и окружающей его действительности, взаимодействия различных видов искусств, психологии музыкального творчества и так далее.

Как же могло случиться, что в подобной аудитории эстрадный шлягер А.Бабаджаняна «Сердце на снегу» (художественные достоинства которого вызывают серьёзные сомнения) набрал почти то же количество высших баллов, что и музыка Баха? Вызывает удивление не выбор музыкального жанра — можно, понятно, взять и эстраду, — а уровень вкусов. (Или впечатление от Прелюдии Дебюсси, которое один из «музыкально подготовленных» членов клуба выразил довольно недвусмысленно: «Оглохнешь»).

Проникновение социологии в область искусства, изучение с её помощью музыкальных вкусов советских людей, безусловно, заслуживает самой горячей поддержки. Но естественно, что каждому исследованию, в том числе и социологическому, нужна огромная предварительная работа, выверенность принципов методологии. И вряд ли правомерно публиковать, как это сделала редакция журнала «Советская музыка», первые «рабочие гипотезы», «пилотажные» исследования, которые вольно или невольно вводят в заблуждение читателя, дают неверное представление о музыкальных вкусах молодёжи.

Сетуя по поводу сложности изучения проблем восприятия музыки, авторы статьи пишут, что «область музыкального восприятия всё ещё изобилует «белыми пятнами», а механизм массовых музыкальных предпочтений до сих пор, по существу, остаётся «чёрным ящиком»...» Думается, что статья «На путях исследования музыкальных вкусов» мало чем может помочь познать эти предпочтения.

≈ Главная Об авторе и трудах Книги Статьи и доклады ≈

≈ Воспоминания Экспедиции Документы Письма ≈

≈ Фотогалерея Аудио Видео Мои гости ≈

≈ Творческие связи ≈