Мои гости


≈     Главная      Об авторе и трудах      Книги     Статьи и доклады     ≈

≈     Воспоминания     Экспедиции      Документы      Письма    ≈

                                    ≈     Фотогалерея      Аудио      Видео       Мои гости     ≈

≈     Творческие связи     ≈




Зинаида Иванова-Унарова (Зина Игнатьева), искусствовед

ПИСЬМО ИЗ ЮНОСТИ


Зинаида Иванова-Унарова (Зина Игнатьева), искусствовед


Дорогой Эдик!

Прими дружеские поздравления в связи с твоим юбилеем!  Не знаю, радоваться или нет, что так много нам уже лет, и так быстро дожили до такого почтенного возраста — ещё вчера беспечно пели "Как молоды мы были, как весело дружили...".  Теперь эти слова приобрели свой настоящий смысл.  Юбилеи хороши тем, что есть повод собрать друзей, посидеть за праздничным столом и порассуждать "что было, что есть и что будет".

Сегодня вспоминаю нашу юность.  Хочешь — поделюсь с тобой некоторыми, пусть и отрывочными воспоминаниями.

Итак, мы познакомились ровно 50 лет назад, в 1957 году, в Москве в Дни якутской литературы и искусства в связи с 325-летием вхождения Якутии в состав России.  Мы были московскими студентами и однажды собрали всех нас, студентов-якутян, и сказали, что будем петь в хоре (вернее, усиливать профессиональный хор) в Колонном Зале Дома Союзов, и что с нами будет заниматься студент консерватории Алексеев.  Ты начал всех прослушивать, чтобы отобрать участников хора.  Меня ты сразу забраковал, сказал, что у меня нет ни голоса, ни слуха, но могу стоять в "толпе" и открывать рот, но не петь.  Я свою бесталанность и так знала, поэтому не обиделась, но и быть безмолвным массовиком не захотела.  И тогда мне предложили более интересную роль.  В финальной части концерта на меня надели длинное белое платье, дали в руки большой гранёный стеклянный шар, имитирующий алмаз, и когда пел хор и участники трясли шкурами белых песцов, меня подняли высоко на чьих-то руках и я крутила этот шар.  В лучах прожектора он казался действительно сияющим алмазом.

Сегодня это воспоминание очень даже кстати:  в Москве вновь будет проходить Фестиваль якутской культуры с 4-го по 9 декабря, приуроченный к 375 летию вхождения Якутии в состав России.  Я включена в состав почётных гостей фестиваля.  4 декабря открывается выставка художников.  Скорее всего вечером соберёмся за праздничным столом и я предложу тост за тебя.  Тогда, полвека назад, после окончания фестиваля всем студентам выдали по 100 рб. — большие по тем временам были деньги.  И мы вчетвером — Доня (Спиридон) Сосин, ты, Люся Осипова (тоже студентка МГУ) и я пошли в ресторан "Арагви".  Это запомнилось, потому что я впервые была в ресторане и впервые ела шампиньоны в сметане и пила сухое вино.  После ресторана вы с Доней посадили Люсю и меня на такси и отправили домой в МГУ на Ленинских горах.  После этого мы иногда встречались — ты слегка флиртовал то с Люсей, то со мной.  Но всё было в рамках приличия.

Встретить Новый 1958 год компания друзей решила в МГУ в моей комнате на 11-м этаже.  Тогда первым студентам МГУ (а мы как раз поступили в год открытия университета на Ленинских горах) полагалась отдельная комната в двухкомнатном блоке.  Поставили в моей комнате ёлку, украсили как полагается игрушками и гирляндами, а на ветках положили белую вату, что означало пушистый снег.  И мы с тобой пошли танцевать вниз — там играла музыка, танцевали рок-энд-ролл и ещё что-то, а когда вернулись — всюду был дым, бегали пожарные и дежурная что-то кричала мне.  Оказывается, в нашем отсутствии Доня Сосин решил поиграть с бенгальским огнем и искра попала в вату — начался пожар, сгорели тюлевые занавески.  А это было очень серьёзно, т.к. стены комнаты были из искусственного, легко загорающегося материала.  Слава богу, до стен не дошло — пожар тушила до прихода пожарных Мотя Тимофеева, твоя родственница, студентка химфака.  После этого случая меня чуть не исключили из университета, обсуждали на собраниях, вызывали к ректору.  Сжалились из-за того только, что заканчивала университет, была на последнем курсе, что приехала издалека (из тайги и тундры, как представляли себе Якутск москвичи).  В конце-концов всё утряслось.  Правда, с тех пор у меня с Доней сложились прохладные отношения.  Потом в Якутске он был большим начальником — председателем республиканского профсоюзного комитета.  Ни разу к нему не обращалась за помощью, хотя и были поводы — профсоюз когда-то был сильной и влиятельной организацией.

А с тобой после некоторого перерыва вновь встретились в Якутске.  Это была уже другая компания и все были парами:  Герман Комраков с женой Аллой Юрьевной, Люся Осипова с Валентином Гончаровым, ты с Лирой, Саша Самсонов с Галиной Ивановной и я с Володей.  Было весело, вместе встречали праздники.  Жизнь продолжалась как зебра полосатая — то чёрное, то белое.  Алла серьёзно заболела и Комраковы вынуждены были уехать в Горький.  Ты занялся наукой в Москве.  Мы с Володей сменили специальность геологов на искусствоведов.  Володя защитил кандидатскую диссертацию.  Умерла Люся Гончарова.  Ты стал знаменитым музыковедом, крупным специалистом в своей области.  Выходили твои книги, которые становились учебниками для молодых музыковедов, ездил в экспедиции, снимал интересные киносюжеты.  Саша Самсонов и сейчас поёт, но уже по большим праздникам.  Герман Комраков стал известным композитором.  Его песни и доныне популярны.  Событием была твоя с ним совместная опера "Песнь о Манчары".  На день рождения Володи Гера принёс ему в подарок новую песню "Ыраахтан ыллыыр ырыабын", но к сожалению, потерялся этот нотный листок.  Очень красивая песня, её все здесь поют.  Гера часто приезжал из Горького в Якутск и всякий раз заходил к нам в гости и почему-то поздно ночью — обычно в час ночи, а однажды летом заявился в 4 утра.  Говорил, что днём некогда, везде приглашают, много деловых встреч, а как уехать, не повидавшись с нами?  Сегодня нет с нами ни Германа, ни моего Владимира, ни Люси.  Грустно.

Теперь о Зое Захаровне.  Зоину маму Анастасию Иннокентьевну хорошо знала моя свекровь, мама Володи Анна Алексеевна — они были приятельницами, обе были доцентами в университете.  Мы жили на даче в Сергеляхе и однажды мама сказала, что нынче летом у нас будет жить на даче Анастасия Иннокентьевна с дочерьми Зоей и Таней.  Не знаю, как они умещались, но расположились в крохотной каморке на веранде.  Зоя вечером приходила как бы уставшая, ложилась на пол на веранде и вытягивала свои длинные ноги — так своеобразно отдыхала.  Зоя очень нравилась Володе из-за её искренности и детской непосредственности.  Мы с Володей хотели, чтобы наши дети получили музыкальное образование.  Алла Комракова (Лукина) подготовила Марину к музыкальной школе и она успешно окончила класс скрипки, но дальше не захотела заниматься музыкой.  Алла говорила, что у Максима редкий абсолютный слух, что надо обучать музыке его, а не Марину.  Но Максим часто болел в детстве и я жила в вечном страхе за него.  Мы не хотели для него лишней нагрузки, поэтому пригласили на дом частную учительницу музыки.  Этой учительницей и была Зоя Захаровна.  Через несколько занятий Зоя отказалась заниматься с Максимом (ему было 7 лет) — он её не слушался и не знаю, что он делал или что говорил, но Зоя сказала:  "Не буду больше заниматься с ним, он издевается надо мной".  Тогда Володя решил сам брать уроки музыки.  Недолго занимался, но научился немного играть.  Вообще, Володя был удивительным человеком.  Например, Максим, уже будучи студентом первого курса медфака, пропустил много занятий по органической химии и ему грозили отчислением, пробелы были большими.  Тогда Володя сам сел за учебники по органике, прогонял Максима по всей программе и Максим сдал экзамен на "4".

Думаю, что в те годы ты, Эдик, был иконой для Зои, как и для других молодых музыковедов.  Как мне помнится, тебя Зоя долго, даже став женой, называла по имени и отчеству, и обращалась на Вы.  А как сейчас?  (То же самое. — Э.А.)

На своих лекциях по якутскому искусству я иногда называю студентам ваши с Зоей имена, так как ваши предки стояли у истоков якутской национальной культуры.  Зоин дед, Иннокентий Иванович Сивцев-Мытыйыкы, был первым якутским иконописцем (1870-1928).  Он восстановил росписи Богородской церкви в с. Бютейдях Мегино-Кангаласского улуса, которая сохранилась до наших дней, хотя и в плохом состоянии.  Об этом я говорила на конференции, посвященной памяти Иннокентия Потапова в этом году.  Кроме того, Мытыйыкы писал портреты и пейзажи.  По фотографиям написал портреты Ленина и Льва Николаевича Толстого.  Один из портретов Толстого первый якутский врач Прокорий Сокольников увёз в Москву, чтобы подарить Толстому. 

А твой дедушка Егор Николаевич Алексеев (1883-1957) был одним из первых членов Союза художников, известным косторезом.  К сожалению, я его пропустила, когда составляла Справочник Союза художников, так как у меня не было данных кроме тех, что упоминал Володя в своей монографии.

И ещё раз хочу вспомнить сегодня и о Володе.  В последние годы своей жизни он особенно относился к тебе с большой симпатией, потому что у вас что-то было общее.  Может быть, это интеллигентность и деликатность, или юмор, с которым вы относились к себе и ко многим явлениям вокруг себя.  Недаром одна женщина (кажется, Наташа Миронова) спросила меня — не братья ли Эдуард Ефимович и Владимир Харлампьевич?  Они так похожи друг на друга.

Виртуально сегодня я с вами — с твоей семьей поднимаю бокал за благополучие, за то, чтобы вам было комфортно и в жизни, и на душе, за здоровое долголетие!

Эдик, высылаю это письмо тебе.  Разрешаю разместить на сайте Саха Диаспоры.  Если что-нибудь не нравится, можешь убрать.  (Ни убавить, ни прибавить. — Э.А.)


Москва—Якутск, 1957—2007






≈     Главная      Об авторе и трудах      Книги     Статьи и доклады     ≈

≈     Воспоминания     Экспедиции      Документы      Письма    ≈

                                    ≈     Фотогалерея      Аудио      Видео       Мои гости     ≈

≈     Творческие связи     ≈