воспоминания -
memories
≈ Главная Об авторе и трудах Книги Статьи и доклады ≈
≈ Воспоминания Экспедиции Документы Письма ≈
≈ Фотогалерея Аудио Видео Мои гости ≈
≈ Творческие связи ≈
|
Как дед Матвей стихи cтал писать |
В войну моего деда Мордохая, более известного в родне как дед Матвей, казначея еврейской погребальной общины на Салтыковском кладбище в Москве, вывезли в Якутск. Из голода в холод.
Первая зима далась тяжело. Мы жили большой семьей в комнате при школе. Деду отгородили простынёй угол и предоставили персональный ночной горошок. На ночь он выставил его на крыльцо. Утром избавиться от содержимого, естественно, не мог. Занёс и поставил на печку. Дебют оказался непоэтичным.
Поэтический состоялся в самые морозы. Напротив школы, через заброшенную улочку помещалась Центральная сберегательная касса № 215. Деда Матвея устроили туда ночным сторожем. На дежурства он отправлялся в полной темноте. Накануне моего дня рождения при переходе улочки его сбила едва не единственая в городе легковая машина, заблудившаяся в морозном тумане. Дед отделался лёгкими повреждениями и начал писать стихи. Первое было посвящено мне.
№1. Для памяти внуку Эдуарду Ефимовичу Алексееву
Эдик! Тебе сегодня исполнилось шесть лет,
Будь же вежлив, а не невежд.
Расти: умным, старательным,
способным, послушным,
Полезным, пригодным — всегда, всюду и у всех.
Утехой своих родителей,
защитником родины, отчизны,
Всему и всюду радетельным ко всему,
Здоровым, счастливым, находчивым,
Выходимцем из всех бед и преград.
В дни тяжелые не робей,
А будь пылким бойцом-молодцом.
(Якутск, 4 декабря 1943 года)
Выходимцу стихотворение понравилось и нравится до сих пор.
На другой день, после того, как день рождения был как полагается отмечен, появился краткий "Афоризм" (№2):
Кто любит частые пирушки,
Того полюбят казённые кормушки.
Вскоре критическая струя забила мощнее, появились социально окрашенные "стишки–критики".
Есть в Якутске госучреждение одно,
Центрсберкассой называется оно.
Неполадок в нём много,
Писалось, докладывалось, говорилось о них много,
Да никто о них не заботится.
Даже два предписания заведующей Муравьевой
не выполняются.
Перечтём, назовём их все по порядку.
Далее в эпическом перечне следовало:
Ворота на замок даже ночью не замыкаются,
Подворотня под ними не закладывается,
Через прясла по подставным лестницам днём и ночью
перелезаются (люди, очевидно — Э.А.)...
Лампочки для ночного освещения
рационально не перестанавливаются.
Рамы у окон на гвозди в колоды вплотную до шляпок
не заколачиваются...
Кадушки с водой на ночь не пополняются,
Свисток охранникам не приобретается,
Собака на ночь на векшу по проволоке не спускается.
Забирается она на сеновал на ночь,
Спит и портит конский материал.
Вывод звучал решительно и в меру официально:
... А когда придёт беда,
Так отворяй незамыкаемые ворота
И беги куда знаешь.
А ценности кто сбережёт,
Когда охранника убъёт?
Кто будет в этом всем повинен,
Тому надлежит заблаговременно позаботиться об этом.
(№5, 6 декабря 1943 года)
Дальше — больше. В стихах стало просматриваться двойное дно.
№6. Некролог
Сегодняшний номер газеты
Принес печальную весть:
Помер в Москве четвертого декабря
Ярый большевик,
Последователь Ленина, Сталина
Емельян Михайлович Ярославский.
О! Ты жгучий бич человечества,
Опять от нас вырвал с корнем
Деятеля печати, организатора, сотрудника...
(следует список газет, публиковавших
"закалённого друга-большевика").
Чуть позже выясняется:
Был он еврейским учителем в Чите,
Преподавал, обучал еврейскую молодежь
Читанию, писанию и многому кое-чему...
(дед, в недавнем прошлом "лишенец",
в разговорах о религии был весьма сдержан)
Всё у него шло гладко-хорошо.
Только одно он задел не совсем сладко и гладко:
Атеистом он стал и преподал безбожие...
Зато всё остальное осталось назиданием
Его трудов отныне и до века, на долгую память.
Мир праху твоему, дорогой единоверец,
Большой мой родня, сват по родству,
В светской жизни именующийся
Губерман Миней Израилевич.
(Якутск, 7 декабря 1943 года).
Поэт откликался на злобу дня оперативно — газеты из Москвы шли долго.
На следующий день дед предстал мастером осторожного психологического портрета.
Есть у меня из зятьков один,
Национальностью он якут.
Хотя Ефимом его и зовут
Но нравом он крут...
(Ефим, как известно, значит добродушный)
По профессии он педагог,
По укладу друг,
Обхождением он своеволен —
Порой он добр и мягок,
А порой суров и серьёзен...
Как же его уважают ребята?
Не трудная задача!
Его очей взгляд на них влияет
Быстротой электрического тока.
И тишина по классу
У всех пробегает,
Когда он появляется.
Окончания дедовых стихов всегда нравились мне решительным поворотом в прозу.
Дед Матвей понимал, что его стихи не для печати. И потому оставил их в нескольких копиях, старательно переписаных почерком, чем-то напоминающим ивритские письмена. У меня сохранились четыре альбома. С тщательно пронумерованными страницами, оглавлениями и посвящениями. Мне стихи деда Матвея по душе и я думаю когда-нибудь написать о них специально.
А сейчас приведу его последнее стихотворение.
№68. Молитва
Молю тебя, Творец Небесный,
Убрать меня чем поскорей
К себе в ад хоть, коль так уж грешен,
Но от меня избавь детей.
Ещё молю Тебя, о Боже,
Детей как таковых прости!
А как родителя Ты тоже
От всех напастей защити.
* * *
После неудавшей карьеры на ответственном посту ночного сторожа деда приспособили пасти телёнка. Выдали колышек, верёвку и дояркину табуретку из тальника.
Просто сидеть и молиться дед не мог. Он принадлежал к народу Книги. Дед привязывал телёнка к стульчику и погружался в Тору. Телёнок съедал траву вокруг и выдергивал из-под него сидение, возвращая деда на землю. Они переходили на новое место и пастух снова уходил в Писание. И так до обеда. За столом они с телёнком пользовались особым вниманием. Весёлая тема, не правда ли? — "Как дед Матвей телёнка пас".
Пастушеский опыт пригодился после войны, уже в Москве. Деду доверяли выгуливать моего двоюродного брата Юру. Не читать дед Матвей не мог. Даже на ходу. Он привязывал внука за верёвочку к пуговице на пальто и возвращался к реальности лишь в случаях крайней необходимости.
* * *
В заключение — о намёке на прошлое в связи с "Некрологом" Емельяну Ярославскому. Дед Матвей остерегался высказываться о религии, поскольку ходил в "лишенцах" довольно долго. Ведь он не только некогда усердно посещал хедер, но перед революцией содержал лавочку в родном городке Черемхово Иркутской губернии.
И напоследок ещё об одной дедовой странности в глазах якутской родни. С большими трудами он привёз с собой из Москвы мраморную доску — примерно 50х50 см. На доске была выбита дата его рождения — 1877. Место для даты смерти до поры пустовало. Доска эта и была установлена в 1947 году над могилой деда Мордохая на хорошо ему знакомом кладбище в подмосковной Салтыковке.
Матвей Исаевич Ицкович (1877-1947)
Семья деда Матвея в 1911 году
С женой Надеждой (Эсфирью) Семёновной, урождённой Флюковой. Верхнеудинск, 1927
≈ Главная Об авторе и трудах Книги Статьи и доклады ≈
≈ Воспоминания Экспедиции Документы Письма ≈
≈ Фотогалерея Аудио Видео Мои гости ≈
≈ Творческие связи ≈