труды - works

≈ Главная Об авторе и трудах Книги Статьи и доклады ≈

≈ Воспоминания Экспедиции Документы Письма ≈

≈ Фотогалерея Аудио Видео Мои гости ≈

Грант Григорян: Воспоминания, Очерки. Статьи.
— М., «Сов. композитор», 1971, стр. 91-99.

ГРИГОРЯН И ЯКУТСКАЯ МУЗЫКА^*

Грант Григорян так много успел сделать за те недолгие девять лет, которые он провёл на Севере, что теме «Григорян и якутская музыка» можно посвятить не одну статью. Его вклад в развитие музыкальной культуры нашей республики значителен и многообразен. Григорян и якутский фольклор, Григорян и современная якутская песня, Григорян и якутская симфоническая музыка, якутская камерная музыка, якутская фортепианная музыка; Григорян и Якутский театр: опера, балет, оперетта; Григорян и Якутское радио, наконец, Григорян и Якутское музыкальное училище — всё это темы для специальных исследований.

Это замечательно, что они нашли друг друга — Якутия и Григорян. Республика обрела своего певца, художника, чьи человеческие качества и самый склад дарования как нельзя лучше отвечали требованиям времени, нелёгкого времени профессионализации национальной музыкальной культуры, оставшейся после смерти Марка Николаевича Жиркова без своего инициатора и руководителя. Грант Григорян же нашёл для себя дело жизни, перед ним открылся свежий, почти нетронутый пласт, огромная, практически неисчерпаемая сфера приложения нерастраченных творческих сил.

Мы должны быть очень благодарны тем немногим людям, которые помогли им встретиться. Среди людей этих прежде всего нужно вспомнить армейского товарища Гранта, популярного якутского певца Льва Попова, который всеми силами содействовал приезду Григоряна в Якутию. Это он познакомил Гранта с современной якутской песней — обработку услышанных от Льва Попова пяти якутских мелодий композитор сделал ещё будучи студентом консерватории. И это у него композитор жил первые, самые тяжёлые два года в Якутске. Этот же скромный и преданный друг был первым исполнителем и неустанным пропагандистом многих вокальных произведений Григоряна.

Но были люди, сыгравшие, пожалуй, не меньшую роль в творческой судьбе композитора, хотя сами они, вероятно, и не подозревали об этом. Замечательных якутских певцов-импровизаторов Устина Гаврильевича Нохсорова и Сергея Афанасьевича Зверева, их вдохновенное и своеобразное пение Грант Григорян мог услышать в Москве в записях, сделанных в фольклорном кабинете консерватории и на Всесоюзном радио. И тогда, возможно, родилось увлечение, определившее всю его жизнь и заставившее его назвать Якутию своей второй, творческой родиной.

Грант Григорян не был ни фольклористом-собирателем, ни теоретиком – исследователем фольклора. Тем не менее его вклад в изучение народной музыки якутов нисколько не уступает вкладу тех, кто посвятил этому многие годы жизни. Как это ни парадоксально, успех сопутствовал фольклористской деятельности Григоряна именно потому, что она не была для него самоцелью. Он вслушивался в неповторимое своеобразие якутской песенной интонации не как бесстрастный сторонний наблюдатель, не как любопытствующий заезжий любитель экзотики, а как чуткий художник, поставивший перед собой чёткую практическую задачу — не только услышать неуслышанное другими, не только осмыслить ещё не понятое, но и немедленно претворить это в своей музыке. Его цель была не из лёгких — сразу заговорить с якутским слушателем, с народом, далёким от него по своим историческим и этническим корням, на очень самобытном музыкальном языке этого народа. Он шёл к цели смело и кратчайшим путем, и это определило успех.

Григорян искал в своих многочисленных поездках по республике и встречах с народными музыкантами прежде всего то, что было необходимо ему в данный момент в его композиторском творчестве. Он записывал далеко не всё, что попадало под руку, но тщательно отбирал самое яркое, вдохновенное и впечатляющее. Особое внимание обращал на непривычное, даже странное на первый взгляд. Возможно, что именно такое пристальное внимание к отступлениям от привычных интонационных норм, к кажущимся «дефектам» исполнения и позволило ему верно осознать самую сущность якутского интонирования и специфику якутских традиционных ладов.

Гарантией верности теоретических взглядов Григоряна была эта нерасторжимая связь его фольклорно-собирательской деятельности с композиторским творчеством. Собранный песенный материал композитор тут же возвращал обратно, претворяя его в каждом новом своём произведении. Приобретённый в фольклорных путешествиях «интонационный капитал» оборачивался почти тотчас, а «прибавочной стоимостью» было верное понимание нелёгких звуковысотных и метроритмических закономерностей традиционного якутского пения.

Песни большинства других народов могут записать многие грамотные музыканты, даже не зная порой теоретических основ народнопесенной культуры. Но правильно записать по слуху традиционную эпическую якутскую песню очень трудно. Это объясняется одной существенной особенностью старинных якутских напевов — они непостоянны в своей звуковысотной структуре, изменчивы в своих текучих звукорядах. На посторонний слух интонационно-выразительный смысл таких мелодий несколько неопределёнен и как бы многозначен. Уловить его, ухватить музыкально-смысловое зерно подобного напева можно только осознав и прочувствовав существо этого особого, можно сказать — «внетонального» способа интонирования. Без этого любая, даже самая тщательная и подробная нотация традиционной якутской песни останется лишь частным, статичным и, следовательно, мёртвым сколком живого и подвижного целого.

Грант Григорян одним из первых понял это. Его записи — короткие и лаконичные — как бы выхватывают самое существенное в напеве, живой интонационный нерв мелодии. И в своей собственной музыке он сумел, не выходя за пределы равномерно-темперированной системы, принципиально верно передать основное в якутской народной песенности — последовательную звукорядную эволюцию эпических напевов. Это же истинное понимание динамической сущности якутских ладов Григорян вложил в свой термин «раскрывающийся лад», получивший теперь достаточно широкое распространение среди музыковедов. Здесь не место подробно раскрывать сущность этого понятия, за ним стоит целый комплекс сложных общетеоретических проблем. Скажу только, что в григоряновском «раскрывающемся ладе» можно видеть ключ ко многому: и к специфике звуковысотного строения традиционного якутского пения, и к своеобразию якутской песенности вообще. В нём есть и момент общезначимый — одна из основных закономерностей раннего сольно-песенного интонирования.

Значение фольклористской деятельности Гранта Григоряна в Якутии велико. Оно велико несмотря на то, что написанных им статей и опубликованных записей народных песен немного. Статей всего две, народных мелодий — несколько десятков.¹ Однако самый подход Григоряна к якутской традиционной песне и претворение её в его композиторском творчестве оказались по существу своему новаторскими и чрезвычайно плодотворными.

В своих произведениях Грант Григорян нередко цитировал свои фольклорные записи. В этом он продолжал традиции своих предшественников в области якутской музыки. Используя народные мелодии, Григорян всегда точно указывал, когда, где и от кого он их услышал. Другое дело, что многие его собственные мелодии порой с трудом отличишь от подлинных народных песен. Но здесь уже проблема встаёт в совершенно ином освещении — здесь речь должна идти об органическом проникновении в стиль и в самый дух народной якутской песенности.

С композитором Захаром Винокуровым

В этом смысле влияние музыки Гранта Григоряна и его отношения к народной песенности на всех, кто писал и пишет для Якутии после него, бесспорно. Он до сих пор остаётся тем композитором, тем художником, на которого вольно или невольно равняются якутские музыканты. Таким он останется надолго, вероятно, навсегда. Я говорю не только о его учениках — в их работах влияние Григоряна очевидно. Но и те музыканты, которые не были его непосредственными учениками и даже не знали его лично, испытали и продолжают испытывать сильное влияние его якутской музыки, даже если сами они не всегда отдают себе в этом отчёт.

Можно нащупать, например, немало нитей, связывающих музыку Гранта Григоряна с творчеством талантливого молодого горьковчанина Германа Комракова, девять лет проработавшего в Якутии. Песенная лирика Комракова, его первые циклы небольших фортепианных пьес на якутскую тематику первоначально развивались в том русле, которое было проложено Грантом Григоряном. И теперь, когда Комраков обратился к крупным сценическим жанрам и сделал решительный шаг к современному музыкальному языку, опыт предшественника не стал для него менеее значительным...

Самое непосредственное воздействие оказала музыка Григоряна и на мои немногие опыты композиции. И поскольку я хочу коснуться своего личного отношения к григоряновской музыке, позволю себе закончить эти заметки несколькими эпизодами воспоминаний.

...С Грантом Арамовичем мне довелось встречаться очень немного. За год до его приезда в Якутию меня отправили учиться в Москву. Вернувшись в Якутск после девяти лет учебы, я стал работать в музыкальном училище, где преподавал и Грант Арамович. Но он был уже очень болен, и видели мы его редко.

Как это ни странно, впервые я встретился с музыкой Григоряна как исполнитель. Многих московских студентов-якутян привлекли в 1957 году к участию в Вечерах якутской литературы и искусства. На заключительном концерте мы должны были включиться в исполнение финала театрализованной оратории «Северная весенняя». Этой ораторией Григоряна Вечера завершались.

Несмотря на героические усилия специально приехавшего из Якутска хормейстера Гавриила Таныгина, наш заблаговременно созданный самодеятельный хор пел довольно фальшиво. Для многих из нас это было первое и единственное в жизни выступление в качестве певцов. В коде оратории было, как помню, такое каверзное место:

На концерте, когда к нашему хору прибавился ещё и оркестр, фальшь была особенно нестерпимой. Но, к счастью, слышали её в основном мы сами, так как занимали самые верхние ряды огромного хора, а последние, совершенно невероятные «аккорды» были заглушены бурными аплодисментами. Восторг слушателей был единодушным и вполне заслуженным. Должно быть, мы вполне удовлетворительно справились с отведённой нам ролью «массы» — наши рты открывались более или менее вовремя. Что же касается оратории, вызвавшей такой энтузиазм слушателей, то могу сказать: все мы старались превзойти самих себя не только из патриотического чувства, но и потому, что музыка эта всем нам нравилась.

Летом следующего года я встретился с Григоряном у него дома в Якутске. Меня привела к нему его ученица, известная якутская певица и композитор-мелодист Ольга Иванова. Я приехал тогда в свою первую фольклорную экспедицию в Якутию, и мы собирались вместе с Ольгой Ивановой в поездку по её родному Амгинскому району. Несколькими годами раньше Грант Арамович побывал в этом районе. Он долго напутствовал нас, знакомил со своими записями, помогал выбрать маршрут и снабдил адресами народных певцов, с которыми успел сдружиться.

C учениками — Ольгой Ивановой и Тимофеем Стручковым

Ещё через год я снова приехал на каникулы в Якутск. Незадолго перед этим прошла премьера григоряновской оперы «Лоокут и Нюргуhун». В городе много говорили о ней. Как только осенью возобновились спектакли, я поспешил в театр. Несмотря на убогий оркестр и временами беспомощное исполнение, музыка увлекла меня настолько, что я решил написать о ней статью. К счастью, статья, ещё более беспомощная, в печати не появилась. Но она послужила поводом для более близкого знакомства с оперой и самим композитором, к которому я обратился за клавиром и партитурой. Впечатление, произведённое на меня музыкой оперы и самим её автором, было сильным и ярким. Партитура «Лоокута» — первая крупная якутская партитура, которую я держал в руках. Опера знаменовала собой качественно новый этап в развитии якутской музыкальной культуры, хотя и была всего лишь второй национальной оперой, поставленной на сцене Якутского театра.²

После окончания консерватории, летом 1961 года я приехал работать в Якутск. Это были уже последние месяцы жизни Гранта Арамовича. Не буду писать о них. Расскажу только об одном эпизоде.

Самолёт, на котором летели на похороны сестры Гранта Арамовича, задержался из-за большого тумана. Мороз был как-то по-особому жесток. Губы оркестрантов примерзали к мундштукам. Через весь город в быстро сгущавшейся темноте шла огромная траурная процессия. И уже в полной черноте ночи, чиркая спичками, мы опустили гроб в выдолбленную в вечной мерзлоте и казавшуюся бездонной могилу. Похороны эти потрясли не одного меня, они врезались в память многих.

Вернувшись домой, я просидел всю ночь у инструмента. Из головы не выходили с детства знакомые строки:

Тих апрель, в цветы одетый,
А январь суров и зол.
Он пришёл с весенним светом,
В ночь морозную ушёл.

Подари, апрель, из сада
Нам на память алых роз.
А январь, — тебя не надо,
Ты от нас его унёс.

В чёрном поле пела вьюга,
Гроб под знаменем несли.
В январе не стало друга
Нашей северной земли...

Но не выстудить морозу
Светлой памяти о нём:
В сердце пламенною розой
Эту память пронесём!..

Почему именно эти строки пришли тогда на память? Может быть потому, что это было январской ночью, или потому, что «наш Грант» (так звали его якутские друзья) тоже родился в апреле. А может быть потому, что накануне, разбирая его бумаги, мы нашли среди них пожелтевший листок, на котором размашистым грантовским почерком были написаны эти самые строки.

...Неосуществлённый замысел: Грант, должно быть, хотел написать новую песню о Ленине.

C коллективом музыкального училища
на первомайской демонстрации

Примечания

^* Часть фотографий заимствована мною из статьи Лиры Габышевой "За окном у Григоряна был цветник".

¹ Одна из григоряновских статей была напечатана в журнале «Советская музыка» (1956, № 10), другая — в сб. «Музыкальная культура автономных республик РСФСР» (под ред. проф. Г.И. Литинского (М., 1957, стр. 331—348).

Большинство фольклорных записей Григоряна опубликовано в сборнике «Поёт Якутия» (Саха сирэ ыллыыр, Якутск, 1956), подготовка и выпуск которого являются крупной заслугой Григоряна. Этот песенник, наряду со сборником песен талантливого якутского композитора-мелодиста Захара Винокурова, также подготовленным Грантом Григоряном, был одним из первых нотных изданий в республике. По инициативе Григоряна записаны песни и таких народов Якутии как эвены, эвенки и юкагиры. Под его руководством был опубликован первый сборник эвенских песен (Эвэдыл дёнтур, икэл-дэ, Якутск, 1960). Отдельные якутские записи Григоряна опубликованы также в сборнике С.А. Кондратьева «Якутская народная песня» (М., 1963).

Нужно сказать и ещё об одной фольклористической заслуге Григоряна — о публикации якутских инструментальных наигрышей. Он первым обратил серьёзное внимание на якутскую самодельную скрипку и на приёмы игры на ней, описав их в своих статьях.

² Из двух опер Марка Жиркова и Генриха Литинского только эпический «Нюргун Боотур» (1947) снискал славу за пределами республики. Вторая их опера — лирическая «Сыгый Кырынаастыыр» (1949) — звучала только в концертном исполнении и в отрывках.